Сквозь пальцы утекает чужая судьба; прозрачными каплями падает на землю, молча высыхает на призрачном ветру. На её лице тонкий лёд. Минор. Губы сомкнуты. Янтарный блеск переливается на глазах и губах, но без тепла. Этот мир слишком пустой и холодный, он сковывает тело молчанием и разъедает разум гнетущей тишиной. Ожидание тянется безымянной вечностью, абсолютно бесплодным страданием. Она вдыхает запах мёртвых цветов, видя как взволновалась пелена тумана, окрасилась в оранжевый цвет, скрывая съеденное скорбью лицо.
- Помощь не придёт, - голос дрогнул, отдалился, стал сожалеюще-печальным. Оттенки воспоминаний заволокли растекавшийся во мгле багровый свет. Сердце налилось свежей кровью, а мысли наполнились искрами и вспышками северного сияния. С равнодушием в глазах, Ризе подпирает рукой подбородок, безмолвно смотря вдаль. В её теле нет дозы ненависти, только немая апатия воскрешённого сердца. Она, всего лишь пепел прошлого, бледный силуэт нерастворившийся в памяти; цветок, распустившийся в свете тьмы и сожалений. "Ты слишком слаб, Канеки...", - шептал её разум низким бархатным голосом.
Её губы чуть сжались, скулы побелели, глаза сверкнули ярко-синим льдом. Всем своим телом Ризе прижалась к холодной кафельной стене, неспешно продолжая говорить, - Здесь никого нет, кроме тебя. Даже я лишь плод твоего воображения, - голос звучал ровно и совершенно бесстрастно. Созвучное эхо исчезало в осколках вселенной этого эфемерного мира. Почему она здесь? Самые массивные цепи связывают их тела, порождённые фантазией. Боли больше нет, как нет и безумного голода, который растворился в горизонте пылающей неизвестности. Повсюду веет страхом, она насквозь пропахла его мерзким ароматом.
- А надеяться на мертвеца... - мгновенной, едва различимой искоркой проскальзывает нотка презрения. Мальчишка слишком жалок, мягок и ничтожен, но всё ещё тянется солнцу. Его невинное тело не созрело для ярости, а душа билась в конвульсиях и беспощадной алчности гуля. Инстинкт выткал новую нить в кровавой судьбе и от неё не убежать.
- Это просто смешно, - с ненавистью восклицает она. Буря чувств в её теле просыпается снова, вспыхивает нестерпимым криком и синем пламенем, непроизвольно вырывающимися из её сознания. Отвращение разрывает плоть, смешивает кровь и агонию воедино. Ризе не в силах это терпеть. Она поднимается, встает на ноги, как будто пытается вновь стать живой. Её длинные пальцы цепляются за растрёпанные тёмные волосы боязливого мальчишки, - Ты всего лишь слабак, - голос стал пропадать, превратился в режущий шёпот, - Не существует никакого "везения". Ты жалок, Канеки, - она шепчет ему на ухо, обдавая кожу своим тёплым дыханием. Губы вздрагивают от каждого произнесённого слова, Ризе не сдерживает поток своих чувств. Как и в тот день.

Бледная пелена задрожала, постепенно становясь всё прозрачней. Сладкая тишина была нарушена, стальные тени плавились в белом пожаре, обращаясь в блики инфантильной любви. Душа высыхает - бесплодно тратится на мелкие, мстительные, едкие чувства. Ризе крепче впивается ногтями в побелевшие волосы, желая разорвать их. Пустота стен пронзает тело, в её руках дрожит уничтоженная страхом, задушенная насилием жертва обезображенного мира, - Ты был обманут мной, ты был прооперирован доктором и превратился в монстра тоже ты, - слова превращаются в шум песка, чтобы затем рассыпаться в пыль. Кричащее сознание захлёбывается ленивой рутиной бесполезности происходящего вокруг, тело уродливо наполняется невидимыми язвами. Глупый мальчишка должен ненавидеть мир вокруг себя, а не впитывать его жадными попытками уйти из реальности, - Это всё твоя вина, - сладко шепчет она, крепче и крепче сжимая его горло. Температура тела растёт, в памяти тает одиночество. Хватка рук усиливается, ей хочется глотать чужую боль. Ледяной бархат страдания оседает на тёмных ресницах, а по венам разливается боль. В словах о помощи чувствуется потребность мира, но в тело небесного светила впиваются острые нити гибели. Снег и дождь растворились в омуте её хищных глаз, но в памяти осталась кровь и смерть. Ей слишком хорошо знакома липкая вязкая пелена лжи.
В тишине стен правит воля олицетворения дорогой мечты, но в умирающем сердце от неё остаются лишь куски пепла. Хрустальные наивные глаза ищут помощи. Повсюду разбросаны сломанные жизни и только голод был рядом, ведь он уносил её разум всё дальше от несуществующего мира, - Просишь моей помощи, - тусклые глаза заблестели радостью, а губы попытались изобразить улыбку, - Но при этом осуждаешь меня? - осторожно повернувшись, она обняла и прижала к себе гибкое и податливое тело глупого мальчишки. От улыбки губы Ризе налились сладким гранатовым соком, а глаза как будто ещё больше потемнели. Она гладила его щеки своими пушистыми ресницами, водила пальцами по его груди. "Какая фантастическая доброта...", - горькая человеческая основа.
- Ты совсем как твоя мать, - тонкие пальцы обхватили подбородок, плечи дрогнули. Её наивная марионетка по-прежнему не готова жить, лишь умирать в цвете расплавленных чувств. Это так больно и противно, что она с отвращением отталкивает его, обращая взгляд на целую кучу обрубленных пальцев. Тёплая плоть остывает, ему ещё мало? Время безжалостно сгорало в судорожных конвульсиях, песок в колбах часов налился кровью, становился тяжёлым. Пусть это станет платой за беспечность.